Глава вторая
Универсальный донор.
Макс представил меня Отцу и отошел в сторону. Отца звали Гарольд, Макс именно его кровью напоил меня.И меня не смутило тогда, что Макс привел к нему, чтобы я стала его его новой пассией, когда помолодею окончательно. Я была счастлива. Не смутилась я и тогда, когда Макс подвел ко мне знакомиться свою подругу, стройную девушку с прямыми белыми волосами, представив ее Стеллой. И абсолютно спокойно я восприняла тот факт, что я уже в Америке, больше того, сама говорю по английски. Прозревать начала потихоньку, случайно услышав отчет Макса Гарольду о нашей поездке. Оказывается, Макс добил того мужика, который давал мне кровь для инициации. И удивляясь сама себе, я не стала устраивать разбор полетов. Уже ничего не исправить. Просто смолчала.
Молодость и сила приходили с каждой порцией крови. А я с некоторых пор стала пытаться увильнуть от этой процедуры. Макс почти не обманул меня. Моя семья не убивала людей. Почти. Она занималась животноводством, разводила скот для питания - людей. Наш скот жил в нормальной благоустроенной деревне. Закон, порядок, пастораль... До шестнадцати лет дети освобождались от дачи крови. С Шестнадцати до восемнадцати у них пил только Гарольд и его приближенные и то раз в полгода. После 18 донорами были все раз в четыре месяца, кроме беременных и не тяжелобольных. Хронически больных, стариков утилизировали...путем выпивания до суха. Такой же процедуре подвергались преступники. Впрочем, за легкое преступление могло последовать просто внеплановое испитие или повышенного объема. К тяжелым преступлениям относилась попытка побега. Многие "бараны" мечтали выслужиться перед вампирами и заслужить "честь" обращения. Благодаря им моей семье не приходилось особо напрягаться для поддержания порядка в стаде. Когда Гарольд повел меня показывать благолепие деревни, меня как-то не вдохновили ровные, как нарисованные домики, белые заборчики, стриженные газоны, фонтаны и надевающие на себя улыбку встречные люди. Но в то же время меня грела принадлежность к хозяевам жизни.
Я прожила в семье четыре месяца. Нас было четырнадцать человек. То есть четырнадцать вампиров, конечно. Все жили в одном доме и ... любили друг друга, как ни удивительно мне признавать это. Они были добры, чутки друг к другу, реально на деле были готовы отдать жизнь за семью. За 4 месяца я не слышала ссор, зато примеров самоотдачи ради счастья или просто покоя семьи - очень много. Вот даже свежий пример - когда погибла подруга Гарольда, Макс оставил семью, свою подругу отправился в смертельно опасное, как оказалось, почти невозможное путешествие на свою Родину в другое измерение, чтобы привезти для Гарольда, как он считал, достойную подругу. Не знаю уж, нравилась ли я Гарольду, но он был со мною подчеркнуто любезен, ни разу не выразив ни словом, ни взглядом недовольство выбором Макса. И в то же время Гарольд не торопил меня с началом интимной жизни, видимо считая, что я сама рано или поздно к этому приду. А я ... я сомневалась в правомерности существования нашей семьи в этом мире. Мы монстры. И полностью сознательно соответствуем этому термину. Я изучала себя, свой новый моральный облик, кем я стала. Семья держала слово, данное мне Максом - и я не убивала. Сама. Но не противилась, когда "казни в стаде" проводили те, кого я называла семьей. Я оправдывала себя тем, что не я завела этот порядок, и я здесь новенькая и не в силах что-либо изменить - спасти людей, вернуть им свободу, человеческое достоинство. Я не в силах. А что я в силах? Или это очередное самооправдание? И от кого оно исходит - от меня - монстра или от меня - все еще где-то человека. И какой моральный облик я должна принять для себя - монстра или человека? Проще плыть по течению - просто принять любовь моей семьи, просто ответить им взаимностью, просто принять их образ жизни как данность. Остаться человеком значило бороться. Как? Пытаться, сыграв на любви как истинно-человеческом чувстве, пробудить в них людей. Я была самонадеянна. Моя семья выбрала свою жизнь, свой моральный облик и не собиралась меняться.
Ему было семнадцать лет, всего семнадцать. Ребенок по сути. Белобрысый, с наивным пушком над верхней губой и огромными серыми перепуганными глазами. Его поймали при попытке бегства из деревни свои же односельчане. Он пытался не плакать, доказывая, что хотел учиться, что он будет врачом, хорошим врачом, что он никому-никому не расскажет. Честно-честно. И от избытка честности таращил свои глазищи, из которых все равно вырывались предательские брызги. И он вытирал их поспешно тыльной стороной ладони. В толпе билась в истерике мать, потом потеряла сознание, когда его начали пить... Я плакала, тоже что-то доказывала, умоляла... Гарольд погладил меня по щеке, вытер как ребенку слезы поцеловал в лоб и попросил Стеллу и Риву меня увести. Я даже сопротивлялась. Бесполезно. Я не спала всю ночь и к утру вынесла приговор своей семье - мы не имеем права на существование. Через два дня я сказала Гарольду, что хочу развеяться и посмотреть Америку. И он повез меня гулять в ближайший городок. Там я, отпросившись в туалет, заскочила в соседний магазин, выпросила ноут на две минуты. Найти адрес шерифа Су-Фолс и отправить ей письмо из нескольких слов не долго. Гарольд ничего не понял.
Я ждала где-то около недели. Ждала, борясь со звериным началом, которое требовало такого естественного - жить! Звериная сущность рвалась и требовала то бежать, то рассказать семье, то бороться до конца зубами, когтями вырывая свою жизнь любой ценой. Кровь стучала в ушах. Приходили мысли о совести и долге перед семьей, которую я предала, обрекла на смерть. Они ведь не обманули меня, я получила обещанное - молодость и силу. И никого не убила. Сама не убила. Они любили меня, а я приговорила их к смерти. Я научилась различать и диагностировать свои мысли, раскладывать их по полочкам. Это ревет или философствует во мне монстр, а это - еще живая человеческая составляющая. А, разделив их, научилась выслушивать доводы монструозной правды, но не идти у нее на поводу. Не скажу, что это было просто. Душа рвалась в клочья.
И этот день настал. Они пришли перед рассветом, как я и думала. Снизу, потом на лестнице, в соседней комнате раздавались страшные звуки. Там летели головы моей семьи, лилась кровь моих братьев. И их смерть я брала на себя. Это я убивала их руками охотников. И нет ничего, что могло бы извинить это. Моя близкая смерть не искупала этого, просто была закономерным итогом. Там, за гранью я буду нести этот груз всегда, наверное.
Вот передо мной встал Дин с секирой, с которой еще капала горячая кровь. Я с усилием отвела взгляд от секиры и взглянула в глаза Дину. Сглотнула тяжелый ком в горле и заставила себя говорить относительно спокойно. Голос сначала не слушался, первые слова я выдавливала из себя с хрипом, но потом ничего...
- Дин. Выслушай меня. Это важно.
- Откуда....
- Сериал смотрела. Я из другого мира, ну, там, где сериал, не важно. Просто выслушай, а потом, -я сглотнула,- сделаешь свою работу.
Кровь стучала в ушах, в глазах плыл туман. Я должна. Это последнее, что я должна сделать в жизни. Другого шанса не будет. Вообще ничего уже не будет.
-Говори.
- Дин ты уже понял, уже знаешь, что такое единый порядок и чем чревато его нарушение. Ты в курсе, что жизнь этой планеты зависит от тебя и ты в ответе за нее. Как бы тебе не хотелось избежать этой сомнительной чести. Ты вышколил и выдрессировал свои помыслы и побуждения. Абсолютно закономерно, что ты стал ненавидеть себя. Но парадокс в том, что этой ненавистью ты порождаешь новую тьму. Ты счел себя недостойным света, отсек себя от нормальных людей. Дин, вылечить этот мир можно только допустив себя к свету, позволив себе быть счастливым. Не за чей-то счет, а обычным человеческим счастьем. Твой долг перед этим миром создать семью. Найди, - я натолкнулась на жесткий взгляд и не отвела глаза, - старое или встреть новую женщину, достаточно взрослую, чтобы осознанно принять тебя со всеми твоими траблами и опасностью, идущую рядом с тобой рука об руку. Ты должен дать миру шанс на счастье взаимопонимания и любви, дать шанс для прорыва в будущее, родив ребенка. И ... не бойся себя, Дин, ты не станешь повторением Джона, ты будешь прекрасным отцом. У твоих детей будет выбор. Но если они выберут охоту - не вини себя. Вероятно это просто совесть не позволит стоять в стороне, зная о тьме. И тогда человечность приведет их в пограничники, как ты. Прости, это все. Делай свою работу.
Пока я говорила, распустила хвост, закрутила волосы, заколола высокой прической, расстегнула первую пуговицу батника и пониже разложила воротник. Я заставила свои пальцы не дрожать. И сейчас стояла перед Дином..., нет, не спокойно, просто прямо и смирно. Дин медлил.
- Это ты писала Джоди, - Дин не спрашивал, констатировал.
- Ты убивала?
- Это ничего не меняет, Дин. Я вампир и я пила человеческую кровь. Делай свое дело.
- Ты можешь жить не убивая, ты умеешь бороться с собой.
- Не рискуй.
Дин помолчал.
- Как тебя зовут?
- Оля.
- Олли? - я усмехнулась и кивнула.
- Ты ведь знаешь выход, но не считаешь себя вправе им воспользоваться.
Я опустила глаза.
- Говори, - я молчала, я не имела права не жизнь.
- Ты избрала меня судьей и палачом. Мне решать, говори.
- Твоя кровь.
- Что?!
- Твоя кровь. Ты пил лекарство, у тебя иммунитет к огромному количеству нечисти. В твоей крови пепел Феникса, убивший даже прародительницу монстров.
- Тогда она убьет и тебя.
- Или монстра во мне.
Дверь отлетела к стене, Сэм заглянул в комнату.
- Ты в порядке?
- Да, иди.
Сэм оценивающе глянул на меня и скрылся за дверью. Дин полоснул себя по руке, кровь полилась на пол. Клыки со звериным неистовством рванулись из десен. Кровь застучав в висках, набатом прошла по всему телу, дойдя до пяток. Зрение обрело звериную четкость и контрастность. Я в панике отступила, пытаясь загнать внутрь, в клетку контроля разбушевавшегося зверя.
Когда с грехом пополам справилась и повернулась к Дину, глотая слезы стыда, Дин протягивал мне чашку с кровью. Я вытерла вспотевшие ладони, приняла чашку и, отвернувшись, выпила. Минуту напряженно ждала. Минута тянулась и тянулась. И приходило ощущение своего лузерства, стыд за желание избежать того, что убило мою монструозную семью. И стыда перед Дином за то, кем стала и что теперь вынуждаю его быть палачом, раз уж сама не... Кипяток прошел по жилам долгой, непереносимой болью. Судорога швырнула на пол, выгнула дугой, разрывая мышцы, ломая кости. Сведенное судорогой горло не пропускало воздух, не выпускало крика. Сквозь боль и полусознание мелькнула картинка, как Дин своим ножом разжимает мне челюсть, впуская воздух. Боль длилась и длилась, разрывая на части, выворачивая на изнанку. Потом она как-то отделилась от меня и стала существовать вне меня, а я со стороны смотрела на корчащуюся на полу женщину и сидящего рядом с нею на корточках Дина, следящего, чтобы не задохнулась, не навредила себе. И только потом накрыло милосердное беспамятство. Из звенящей глубины всплывала медленно. Боли не было, сил тоже. Приоткрыла глаза, - Дин сидел рядом, Сэм возился с ноутом у стола, в окно глядели летние сумерки. Заставила себя поднять невероятно тяжелую руку и коснуться десен. Над зубами под бугорками притаились хищные клыки. Дин не поднял глаз.
- Еще дашь?
- Ты не выживешь, Олли.
Я горько усмехнулась: - Давай.
Дин отошел и через минуту вернулся с чашкой. Удержать сама и выпить я не могла. Дин посадил. Каждое движение, прикосновение отдавалось болью.
- Может позже?
- Дин. Если не поможет, ты убьешь меня. Не возражай, это твоя работа.
Как тяжело говорить. Язык тяжелый, сухой. Сколько сил надо, чтобы сказать слово.
- Не жалей, Дин. Я же сама. Я сама согласилась стать монстром. Сама хотела. Молодости и красивой жизни. На это я променяла человечность. Добровольно. Хочу умереть человеком.
Дин поднял меня и молча влил в рот чашку крови. И снова боль огнем прошла через меня, судорога выгнула дугой.... На этот раз сознание я потеряла почти сразу. И не видела, не чувствовала ни судорог, ни кровавой рвоты ни того, как с этой рвотой вышли из меня вампирьи клыки. Я была человеком и я умирала. Не видела, как Сэм выхватил меня у Дина, затолкал в Импалу и повез в больницу. Как врач, разводя руками, объяснял ребятам, что им уже полгода практически не поставляют донорскую кровь, что нужно срочно донора II + группы крови. У Сэма была III- , у Дина I-. Универсальный донор, - усмехнулся врач, - твоя кровь подходит любому. Зато найти донора для тебя всегда будет проблемой. Ты готов дать ей кровь?
- Моя кровь убьет ее.
- Она умрет через час в любом случае. Это единственный шанс, - Сэм усмехнулся. Дин не заметил улыбки.
Когда я очнулась, Дин сидел на соседней кровати.
- Ты бледный.
- На себя посмотри. Хотя сейчас лучше не смотри.
- Так все страшно?
- Да нет, страшное уже позади. И уже не вернется. Если глупостей больше не наделаешь.
- Спасибо тебе, Дин.
- Не мне, это Сэм тебя в больницу притащил. Я бы не решился.
- И ему тоже. Дин... я должна тебе сказать ... что-то... Я засыпаю. Ты не исчезнешь, Дин?Мне очень нужно что-то важное... и не могу вспомнить.
- Не спи, Олли, не спи. Сейчас нельзя. Нам нужно уехать отсюда.
- Зачем?, - я сонно и тоскливо обвела глазами такую уютную палату с такой мягкой подушкой. И, естественно, она меня притянула к себе и я уснула, не долетев до нее. Не долетев, потому что этот садист мне не дал до нее долететь. Он тряс меня как яблоню? ... как вишню? ... как что-то плодоовощное и не давал мне закрыть глаза. Потом попытался поставить меня на ноги. Я заорала от боли. Этот изверг заткнул мне рот, подхватил на руки и куда-то поволок от этой восхитительной подушки. Это было больно. Больно везде, где он касался меня. Но я все равно уснула. Прямо у него на руках. Назло, наверное.
Проснулась от боли. Болело везде. Поза была неудобная, под головой вместо подушки кожаная куртка. И еще трясет. Я еду. Села. Импала!!! - я даже забыла на минуту про боль. Я ехала на заднем сидении Импалы , а впереди сидели Сэм и Дин и обсуждали ... куда меня сплавить теперь. Ситуация была такова. Я без документов. Мои заверения, что я Ольга Павловна Ковалева из России, неизвестно как очутившаяся посреди Американщины без единого знакомого человека, чудесным образом воспринявшая туземный язык как родной (с идиомами еще путаюсь), которого раньше ни сном, ни духом; пятидесяти лет от роду, хотя на вид около тридцати, хотя про вид лучше вообще молчать. На теле следы то ли побоев, то ли страшной неведомой инфекции. Второе вероятнее, исходя из локализации синяков и гематом. Стоп! Я в ужасе оглядела доступные сему оглядыванию части тела, заглянула в зеркальце... Ой, лучше бы не глядела. Все тело было одним большим синяком разной степени насыщенности. Лицо круглое, отечное, вокруг заплывших глаз черные круги, губы черные, ну и гематомы... бррр. Левая рука на перевязи в гипсе. Дин взглядом оценил мою адекватность после созерцания этой картины, Сэм тут же принялся утешать, что до свадьбы заживет.
Вообщем решили они сдать меня Джоди в ее шерифские ручки - пусть лечит и заодно решает, что со мной делать. До Су-Фолса оставалось полтора суток езды. Ближе к вечеру я так вымоталась от тряски и боли, что ребята милосердно решили дать мне отдых в придорожном мотеле. От предложения Дина отнести меня на руках я гордо отказалась и повисла на Сэме героически постанывая со скоростью улитки дошла до кровати. И была чрезвычайно горда своим подвигом.
Только выспавшись на кровати я наконец-то сообразила, что должна была рассказать ребятам с самого начала. Дело в том, что в сериале показывают не только ребят, кое о чем зрители знают больше них. Я рассказала братьям про Наоми, о том, как она извлекла Каса из чистилища, как она зомбирует его. И что ее интересуют они. И что Кас об этом не подозревает.
Пока я рассказывала да разглядывала их хмурые физиономии у меня родился план помощи Касу. Сначала они сочли его бредом. Но по мере обсуждения он вырисовывался четче, обрастал деталями. Дин все равно был против, но мы с Сэмом победили большинством голосов. Решили пробовать.
Каса пригласили не молитвой, а заклинанием вызова. Как только он появился, мы быстро наклеили на стены готовые листы со знаками противоангельской защиты. Кас оказался изолирован от внимания Наоми. Надолго не хватит, но нам долго и не надо. Дин сжато изложил Касу информацию. Но просветить его мало, Наоми опять промоет ему мозги и он все благополучно забудет. Ему нужен якорь личности, якорь памяти. Этим якорем стала я. Я сказала, что добровольно отдаю душу во временное пользование ангелу Кастиэлю и только ему без права и возможности передачи. А потом жалобно попросила Сэма придержать меня, чтобы не дергалась, когда Кас будет забирать душу. И заткнуть рот, чтобы мотель на ноги не поднять своими воплями. Дин отвернулся к окну. Кас забрал меня и улетел, оставив ребят хоронить мое тело. Не глубоко - авось еще пригодится.
Как пишутся фанфики? Просто родной и любимый сериал однажды прорывается в твою жизнь, его герои становятся не просто твоими личными знакомыми - становятся родными, понятными. И ты начинаешь понимать все-все. И ясно видишь что будет дальше. Ты врываешься в их мир помочь, спасти или просто быть рядом. Но авторы сериала - вот смешные! - почему-то видят все по другому. И сериал идет не в ту сторону, в которую идут реальные события твоей мечты. Ты смотришь сериал и дальше, но уже с легкой улыбкой превосходства: "профессор, все было на самом деле совсем не так". (с). И тогда ты берешь ручку и пишешь, пишешь Истину. )) Ну, авторы просто не могли предугадать, что взбалмошная Ольга вмешается и все пойдет не так. Не так. Не будет у Дина черных глаз, не позволю. Или так - в том мире, где живут реальные Дин и Сэм с приходом Олли все пошло не так, как в вашем сериале. Хотя кое-что совпадает. )) Олли стала-таки якорем реальности для Каса. Это она остановила его руку и не дала добить Дина, она стала оружием, дав разумную добрую энергию души его клинку, она стала щитом в бою. Она убедила Каса отдать скрижаль на хранение в подвалы убежища ребят и проследить за качеством противоангельской защиты. И это Кас с верными ему братьями освободил Кевина из темницы Кроули. Поэтому не привела тропа судьбы ребят в дом Метотрона. И не остановил Дин Сэма в той церкви, не знал, что ворота Ада можно закрыть только изнутри. И когда Фергюс Маклауд стал человеком, под ногами Сэма загорелись каменные плиты и рухнули в бездну. И бездна закрыла свою пасть навсегда, оставив Дина с распятой душой на том кресте в алтаре храма, с которого сняли Христа...
